Неточные совпадения
В тот же день, вечером, в
новом, в восточном вкусе отделанном театре шла итальянская опера. Воронцов был в своей ложе, и в партере появилась заметная фигура хромого Хаджи-Мурата в чалме. Он вошел с приставленным к нему адъютантом Воронцова Лорис-Меликовым и поместился в первом ряду. С восточным, мусульманским достоинством, не только без выражения удивления, но с видом равнодушия, просидев первый акт, Хаджи-Мурат встал и, спокойно оглядывая
зрителей, вышел, обращая на себя внимание всех
зрителей.
Он всё чаще испытывал толчки маленьких обид и удивлений. Они отодвигали его куда то в сторону, утверждая в роли
зрителя, который должен всё видеть, обо всём думать, А всё вокруг незаметно, но быстро изменялось, всюду, в словах и делах, навязчиво кричало
новое, беспокойное. Как-то, за чаем, Ольга сказала...
Быком, наклоня голову, Артамонов старший ходил по корпусам, по двору, шагал по улице посёлка, пугая ребятишек, и всюду ощущал нечто
новое, странное: в этом большом деле он являлся почти лишним, как бы
зрителем. Было приятно видеть, что Яков понимает дело и, кажется, увлечён им; его поведение не только отвлекало от мыслей о старшем сыне, но даже примиряло с Ильёй.
Зрители с любопытством и восторгом теснились взглянуть на танцующих польку — танец интересный,
новый, модный, круживший всем головы.
Притупленный вид и вообще вся фигура клоуна, с его бабочками на спине и на груди, не предвещали на опытный глаз ничего хорошего; они ясно указывали режиссеру, что Эдвардс вступил в период тоски, после чего он вдруг начинал пить мертвую; и тогда уже прощай все расчеты на клоуна — расчеты самые основательные, если принять во внимание, что Эдвардс был в труппе первым сюжетом, первым любимцем публики, первым потешником, изобретавшим чуть ли не каждое представление что-нибудь
новое, заставлявшее
зрителей смеяться до упаду и хлопать до неистовства.
Новая комедия Загоскина была принята публикой с непрерывающимся смехом и частым, но сейчас утихающим хлопаньем; только по временам или по окончании актов взрывы громких, общих и продолжительных рукоплесканий выражали удовольствие
зрителей, которые до тех пор удерживались от аплодисментов, чтоб не мешать самим себе слушать и смеяться.
Наплыв этих лиц так обилен, портреты их так рельефны, что
зритель хладеет к интриге, не успевая ловить эти быстрые очерки
новых лиц и вслушиваться в их оригинальный говор.
Ему оставалось уехать; но на сцену вторгается другая, живая, бойкая комедия, открывается разом несколько
новых перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти
зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу.
Поэтому прежние умные люди, ввиду
новых требований
нового времени, оставались большею частию безучастными
зрителями и, все усилия употребляя к поддержанию старых начал, смотрели на
новые вопросы даже несколько презрительно.
Ворковая лошадь с разрезанными губами понеслась опять вскачь назад… Все думали, что это была посылка за
новым привозом соломы. Между
зрителями послышался укоризненный говор: зачем распорядители охоты не подумали ранее припасти столько соломы, чтобы она была здесь с излишком. Дядя сердился и кричал что-то такое, чего я не мог разобрать за всею поднявшеюся в это время у людей суетою и еще более усилившимся визгом собак и хлопаньем арапников.
Недели через полторы
новый деревянный большой арбатский театр наполнился
зрителями и бенефицианты, за всеми расходами, получили каждый по две тысячи пятисот рублей ассигнациями.
«И поделом, ведь
новый магазин
Открылся на Кузнецком, — не угодно ль
Вам посмотреть?.. Там есть мамзель Aline,
Monsieur Dupré, Durand, француз природный,
Теперь купец, а бывший дворянин;
Там есть мадам Armand; там есть субретка
Fanchaux — плутовка, смуглая кокетка!
Вся молодежь вокруг ее вертится.
Мне ж всё равно, ей-богу, что случится!
И по одной значительной причине
Я только
зритель в этом магазине.
Мало того: к нему постоянно присоединяются
новые бойцы, и даже те, которые молчали до сих пор и прятались в толпе беспечных
зрителей, — и те, смотря на него и «вящшим жаром возгоря», отважно ринулись на поле бескровной битвы со всемогущим оружием слова.
Один растерявшийся квартальный гонит в одну сторону, другой, неведомо зачем, оттирает в другую, городовые валяют шапки с голов зазевавшихся
зрителей и прут на толпу в третий конец; но
новые массы, как волны, валят и валят одна за другой, и все вперед, все на огонь, и давят и опрокидывают все встречное, несутся с ревом через груды вещей и ломают все, что ни попало.
А поняв это, должны будут искать и вырабатывать ту
новую форму современной драмы, той драмы, которая будет служить уяснением и утверждением в людях высшей ступени религиозного сознания; а во-вторых, потому, что люди, освободившись от этого гипноза, поймут, что ничтожные и безнравственные произведения Шекспира и его подражателей, имеющие целью только развлечение и забаву
зрителей, никак не могут быть учителями жизни и что учение о жизни, покуда нет настоящей религиозной драмы, надо искать в других источниках.
Критики, отвечая на интересы публики, стараясь, соревнуя между собой, писали
новые и
новые статьи о Шекспире, читатели же и
зрители еще более утверждались в своем восхищении, и слава Шекспира, как снежный ком, росла и росла и доросла в наше время до того безумного восхваления, которое, очевидно, не имеет никакого основания, кроме внушения.
Последний исполнял все ее капризы; так, в угоду ей, например, выстроил дорогой мост через овраг, разделяющий селения Старую и
Новую Медведь, для нее же построил особый флигель, с наружною резьбою и зеркальными стеклами, своим изяществом невольно обращавший на себя внимание всякого
зрителя, тем более, что остальные постройки Грузинской мызы отличались самою простою архитектурою и даже были окрашены в желтый цвет.
Выступив из мрака ночи с своими огнями, ледяной дом сиял металлическим блеском и далеко бросал от себя свет на Луговую линию, очертивши им пестрый полукруг лиц и ног; площадь казалась вымощенною верхушками голов. Нередко усиленный крик ледяного слона, или огненный фонтан, бивший из хобота его, или
новая смешная фигура на окнах заставляли
зрителей вторгаться за черту, заказанную слободскими десятскими и сотскими. Русские остроты сыпались часто под русскою палкою.